Днем жара стояла адская, под сорок градусов. А ночи прохладные, зябкие. Вкалывать пришлось солдатам не покладая рук. А в остальном - обычная жизнь, даже кино по вечерам крутили.
   Перед ядерными испытаниями была произведена имитация атомного взрыва: взорвали огромное количество бочек с горючим, взлетевшие к небу пламя и дым напоминали здоровенный атомный гриб. И, наконец, настал час «Х». Утром 14 сентября тревожный вой сирены сообщил о необходимости приготовиться. Люди разместились в окопах на расстоянии от четырех с половиной до восемнадцати километров от эпицентра, а технику укрыли в копанирах. Как вспоминает Станислав Иванович, находившийся в пяти-шести километрах от эпицентра, небо в то утро было чистым, без облачка, пронзительно голубым и очень мирным. Вдруг появились три самолета - один большой в центре и два поменьше по бокам.
   Бомбометание было решено произвести с самолета ТУ-4. Для участия в учениях было выделено два экипажа: майора В. Кутырчева и капитана К. Лясникова. Экипаж Кутырчева уже имел опыт летных испытаний атомной бомбы на Семипалатинском полигоне. Тренировочные бомбометания в поселке Тоцкое производились бомбами-макетами массой 250 кг. Средний налет в тренировочных полетах экипажей самолетов-носителей атомной бомбы для данного учения составил более 100 часов.
   До самого последнего момента никто из экипажей не знал, кто пойдет основным, а кто будет дублером. В день вылета на учение оба экипажа готовились в полном объеме, с подвешиванием атомной бомбы на каждый самолет. Одновременно запустили двигатели и доложили о готовности выполнить задание и ждали команду, кому выруливать для взлета. Команду получил экипаж В. Кутырчева, где бомбардиром был капитан Л. Кокорин, второй летчик - Роменский, штурман - Бабец. Самолет сопровождали два истребителя МиГ-17 и бомбардировщик ИЛ-28.
   За 10 минут до нанесения атомного удара по сигналу «атомная тревога» войска заняли укрытия и убежища.
   В 9:34:48 по местному времени произошел воздушный атомный взрыв.
Люди буквально вжались в землю, боясь даже поднять голову. Никакого звука не слышали, но от трех мощных толчков буквально затряслась, заходила ходуном земля, посыпался песок с окопов вниз. Взрыв сопровождался ослепительной вспышкой, озарившей местность ярко-белым светом. Станислав Иванович чуть выглянул из окопа и увидел огромнейший гриб.
   Примененная на учениях плутониевая атомная бомба была взорвана на высоте 358 метров, мощность ее составляла от сорока до шестидесяти килотонн, то есть в несколько раз больше той, что взорвали над Хиросимой на высоте 600 метров.
   Через сорок минут после ядерного взрыва все доставленные на учения артиллерийские, минометные, реактивные и авиационные системы начали обстреливать специально выделенные боевые участки. Стрельба велась только боевыми снарядами и авиабомбами. По рассказам Станислава Ивановича, они лежали в окопах, не поднимая головы, грохот стоял страшный. Говорят, что снарядов и бомб в тот день было выпущено больше, чем при штурме Берлина. Все это привело к плотному пылеобразованию. Войска, поделенные на «своих» и «чужих» - одни вели наступление, другие оборонялись - продвигались в сторону большой низины, эпицентра взрыва. А индивидуальной защитой участников ядерных учений служило обычное солдатское обмундирование: шинель да плащ-палатка, противогаз и почему-то теплое белье. Интересно, что чистейшее ясное с утра небо, после того как взорвали бомбу, затянуло невесть откуда взявшимися тучами, и пошел дождь.
   По окончании учений всех участников построили в цепочку и стали каждого проверять дозиметром. У многих доза составила шесть тысяч распадов. Тех, у кого зашкаливало за девять тысяч распадов, сразу же отправляли в санбат. Затем всех пропустили через душевую. Большинство солдат плескались в местной речке, которая протекала буквально в эпицентре взрыва. Сухой паек, который люди так и не успели использовать, после учений немедленно отобрали, поскольку он прошел через радиационную зону. Как выяснилось позже, на различном расстоянии от эпицентра были размещены собаки, кошки, лошади, другие подопытные животные и даже насекомые. Всех их специалисты отслеживали до самой гибели. А вот люди, выполнявшие роль подопытных кроликов, индивидуальным наблюдениям и лечению практически не подвергались. В основном все проверки ограничились дозиметрическим контролем. Да, собственно, об участниках, каждый из которых испытал на себе воздействие радиации, вспомнили лишь после того, как рванул Чернобыль, когда многих людей, прошедших через Тоцкий полигон, уже не было в живых.
По завершении учений военные специалисты в кратчайшие сроки должны были снять показания со специальной аппаратуры, вывести подопытных животных, получить данные о действиях ударной волны и зарегистрировать другие параметры ядерного взрыва. Для военных строителей опасность заключалась в том, что они демонтировали опытные объекты в условиях воздействия радиации и радиоактивной пыли.
   По воспоминаниям Станислава Ивановича, его подразделение возвращалось с Тоцкого полигона не в товарняке, в котором приехали, а в нормальном пассажирском вагоне. Причем состав их пропускали без малейшей задержки. Мимо пролетали станции - пустой перрон, на котором стоит одинокий начальник вокзала и отдает честь. Причина была проста. В спецвагоне ехал прославленный Семен Михайлович Буденный. Станислав Иванович рассказывает, как на станции Ряжск усатый маршал вышел из вагона, прошел мимо солдат, поздоровался и даже сказал несколько слов о новом тепловозе последней модификации, который вез состав. В Москве на Казанском вокзале Буденного ждала пышная встреча. Вернувшиеся из командировки сорок четыре курсанта сержантской школы не получили ни знаков отличия, ни специальных удостоверений, ни наград, кроме благодарности за службу.

   А вот что рассказал очевидец тех событий Николай Иванович Гусев, который служил старшиной в 43-м гвардейском механизированном полку и был командиром танка.
Шел девятый послевоенный год. В частях Советской Армии еще служили те, кто воевал с фашистской Германией. Самые страшные, думали солдаты, времена закончились. Но в высоких штабах в это время чертились оперативные карты и красными стрелами обозначались направления, по которым очень скоро должны были пойти солдаты и бронетехника. Место встречи - полигон, где планировалось выпустить на волю кошмарного по силе ядерного дракона.
   Третьего июля 1954 года полк Гусева из Белорусского военного округа перебросили под Тоцк. В считанные дни там был построен образцовый по чистоте и порядку палаточный городок.
   - Служба, - вспоминает бывший солдат, - тогда была настоящей. Дисциплину завинчивали на всю резьбу.
   Накануне ядерного взрыва Тоцкий полигон закрыли. Ни въезда тебе, ни выезда. Даже офицеров строгим приказом от семей отлучили. Жили они в казармах, пока бомбу не рванули.
   В четыре часа утра, когда на траве еще дремала тяжелая роса, часть, в которой служил Гусев, подняли по тревоге. Занимался солнечный и жаркий день - 14 сентября 1954 года. Танки вползали в капониры, солдаты спешно затягивали камуфляжными сетками все, что можно было распознать с воздуха.
   За полчаса до момента взрыва, в шлемофонах танкистов прозвучал условный позывной “Уран”. Это значило - всем надеть противогазы и химкомплекты.
На фоне безоблачного неба черными точками обозначились бомбардировщики и истребители прикрытия. Один из самолетов с девятикилометровой высоты “упал” до отметки восемь тысяч метров и освободился от страшного груза. Метров за 350 - 400 от земли бомба взорвалась.
   Территория под эпицентром взрыва была напичкана техникой. Контуры тяжелых танков, орудий, самолетов расплывались в реденькой мгле. В блиндажах, одурев от голода и страха, блеяли овцы. Они и запертые в клетках кролики и крысы приняли на себя первую волну ядерного взрыва. Ждали своей смерти и бычки, крепко привязанные к столбам через каждые пятьсот метров от рокового места.
Н. И. Гусев вспоминает:
   - Тугой и мощный взрыв пошатнул мой танк, как бы подбросил многотонную машину. Взрывная волна, споткнувшись о капониры, грохнула с ужасной силой, смела брустверы. Сквозь вентиляцию, пулеметную щель, жалюзи турбин в танк хлынул горячий воздушный поток, изрядно “сдобренный” пылью. Сухая, как порох, земля забила прицелы.
   Открылись люки, и танкисты изумились: огромный гриб с шаровидной шляпкой переливался всеми цветами радуги. По грибу что было мочи били из орудий; самолеты тройками влетали в него, бросали бомбы - пытались разорвать на части. На земле в это время пришли в движение огромные массы войск. Началась репетиция сражения с применением ядерного оружия. Из орудий лязгающих гусеницами танков с жутким свистом вылетали огненнохвостые реактивные снаряды; “гвоздила” куда-то вдаль артиллерия; запыленные пехотинцы в противогазах бежали к заданной командирами цели.
   Ближе к эпицентру взрыва измотанную живую силу подобрали на свою броню танки. Весь путь - зараженная радиацией местность. Но кто из солдат знал тогда об этом?
- Танки к страшному месту подходили первыми, - рассказывает Н. И. Гусев. - На обугленной и словно глубоко перепаханной земле валялась покореженная техника, трупы бычков... На пятачке, по которому шарахнуло с наибольшей силой, стояли свечки лишенных веток деревьев. Непонятно, почему их не разнесло в щепки? Ведь находившиеся рядом бронированные машины взрыв превратил в лохмотья...
   Когда участники испытания атомной бомбы миновали эпицентр взрыва, прозвучала команда: “Снять противогазы!”.
   Потные лица солдат в мгновение ока покрылись пылью; пепел забил глаза, уши, носоглотки. Но учебный бой не закончился. Пришлось еще стрелять по целям, маневрировать и наступать.
   Ничего не ведавшие о радиации люди были брошены в самую ее гущу, иначе говоря, без какого-либо спроса на них испытали самое страшное изобретение всех времен и народов - атомную бомбу.

   Моя служба в рядах Советских Вооруженных Сил началась в 1939 г., - вспоминал впоследствии подполковник Н. В. Даниленко. - На второй день войны я уже шел в атаку против фашистов. В Тоцком общевойсковом учении 1954 г. участвовал в должности командира батальона в составе 16-й Витебской мотострелковой Краснознаменной бригады, дислоцировавшейся в г. Оренбурге (Чкалов). В начале июня 1954 г. бригада выехала в Тоцкий лагерь. Стояло жаркое, сухое лето. Начальником лагерного сбора был назначен генерал-майор Богданов, комендантом - наш командир полка полковник Константин Федорович Баско. Для подготовки и проведения учения в лагерь прибыл начальник боевой подготовки Вооруженных Сил генерал армии И. Е. Петров с группой генералов и офицеров. 
   По распоряжению командующего Южно-Уральским военным округом генерал-полковника Белова на нашу бригаду возлагалась задача по несению караульной и патрульной службы, сопровождению и охране имущества и боевой техники, поддержанию порядка в районе размещения войск, прибывающих на учение. Вскоре генерал армии И. Е. Петров по болезни отбыл в Москву. Для руководства учением прибыл заместитель министра обороны маршал Советского Союза Г. К. Жуков.
   Примерно за месяц до начала учения мы ежедневно наблюдали полеты самолета, который сбрасывал в эпицентр «болванку». В 12 км от переднего края обороны дивизии вероятного противника и эпицентра взрыва создавался исходный рубеж для наступления, где были оборудованы укрепленные перекрытия, траншеи, командные пункты и огневые позиции. Жителям деревень Богдановка, Федоровка и др., которые находились в 5-6 км от района эпицентра взрыва, было предложено временно эвакуироваться за 45-50 км от места проведения учения. Их организованно вывозили войска, располагали в больших армейских палатках, брать с собой разрешалось все. Весь период учения эвакуированным жителям платили суточные, их имущество было застраховано. Тем, кто после проведения учения не пожелал возвратиться на старое место, строили отличные 4-комнатные меблированные дома с водопроводом, электрическим светом невдалеке от р. Самарка, а возвратившиеся по собственному желанию обратно получили денежную компенсацию.
За 2-3 суток до начала учения на полевой аэродром в районе Тоцка стали прибывать высшие военачальники: маршалы Советского Союза А. М. Василевский, К. К. Рокоссовский, И. С. Конев, Р. Я. Малиновский и др. Прибыли и военные делегации из социалистических стран. Все они размещались в заранее построенном в районе лагеря так называемом правительственном городке. За сутки до начала учения прибыли Н. С. Хрущев, министр обороны Н. А. Булганин, И. В. Курчатов. К этому времени войска заняли исходные позиции для наступления в 12 км от эпицентра. Перед началом учений Н. С. Хрущев и сопровождающие его лица ходили по переднему краю и представляли участвующим в учении солдатам, сержантам и офицерам академика И. В. Курчатова, который объяснял ход предстоящего атомного взрыва и гарантировал безопасность всех участников. Я как командир батальона чувствовал себя уверенно и был спокоен. Никаких волнений у своих подчиненных не наблюдал. Если сравнить со своими первыми прыжками с парашютом, то тогда я волновался несравненно больше.
   Во время взрыва, несмотря на закрытые траншеи и блиндажи, где мы находились, туда проник яркий свет, а через несколько секунд мы услышали звук в форме резкого грозового разряда. Ударную волну мы не ощутили. Примерно через три часа после взрыва был получен сигнал атаки. Войска были в противогазах и следовали на бронетранспортерах. Я со своим батальоном проследовал на бронетранспортерах в 600 м от эпицентра взрыва на скорости 16-18 км/ч. Последствия атомного взрыва поразили меня: сожженный от корня до верхушки лес, покореженные колонны техники, обожженных животных и т. п. Полную картину действия взрыва я увидел на следующий день, когда командиров от батальона и выше возили к эпицентру. В самом эпицентре в радиусе 300 м не осталось ни одного столетнего дуба, все сгорело, земля была пепельно-обожженная. Открытые траншеи обуглились и деформировались с 80 до 7-8 см, укрепленные и побеленные остались почти целыми. Укрепленные, но не побеленные - выгорели и частично деформировались.
   К эпицентру с трех сторон были поставлены колонны техники на глубину до 5 км. Техника до 1000 м от эпицентра оказалась вдавленной в землю и оплавленной. Грузовые автомашины до 800 м от эпицентра сгорели, до 1800 м были покорежены, а дальше - почти не повреждены. В нескольких местах от 1800 м и далее были размещены самолеты различных типов. Самолеты без чехлов сгорели, зачехленные белыми чехлами остались целыми и стояли несколько покосившись от воздействия ударной волны. От векового леса в эпицентре ничего не осталось. Чуть дальше стали появляться пеньки, потом - часть стволов, затем - деревья со сгоревшими верхушками.
   На следующий день маршал Г. К. Жуков дал высокую оценку действиям всех участников учения.