Nomer 40 (234) 4 октября 2007 года

   ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОВАЛ

Наша история полна загадок и тайн. Ее неоднократно подправляли в угоду правителям и политикам, а потому даже такое, казалось бы, недалекое прошлое, как революция 1917 года, по-прежнему остается неким мифом. Но что же на самом деле происходило 90 лет назад в Уральске?
Об этом задумался Николай Григорьевич Чесноков. Итогом его кропотливого труда стала книга «Исторический провал», право первой публикации которой старейший журналист Приуралья предоставил «Надежде». Редакция благодарит автора за сотрудничество и надеется, что уральцы вновь откроют для себя много интересного, а еще больше – неожиданного, в том числе, возможно, и о своих родственниках, живших в ту пору коренных перемен.

Продолжение.
Начало в №№ 22-32, 36-39

Буден день
- Хм-м. Интересно. А в Уральске в то время сколько было скота, того нет у тебя?
- Должно быть, есть. Посмотрим. Так-так. Вот. То ли за второй, то ли за третий год. Лошадей в Уральске было 6629 голов, рогатого скота – 10099 голов, овец – 34058, верблюдов – 822.
- А теперьча?
- Должно быть, не меньше.
- Так отчего же цены ползут вверх, будто грибы-поганки?
- Э-э, братец, началась война – и цена двойна.
- От уж, тут не двойна, а десятерна!
- Понятно, война-то пятый год идет, то с германцем, а теперь…
- Убей Бог, не пойму, что деется на белом свете. Все горлопанят. Одна кляча власти, а вожжей на ней с десяток, и каждый тянет на свою сторону. Куда ей, бедной, свернуть?
- Вот как свернут шею, так все и успокоются враз.
- А мы-то, мы-то в этом рыдване с боку припеку, что ль?
- Помнишь, раньше казаки говорили: «Живи, пока Москва не знает». Вот и живи. Узнает, что тут творится, возьмет вожжи в свои руки. Миром не отдадут, войной принудит. И твоя кляча по струнке ходить станет.
- Да уж скорее бы – иль бо то, иль бо это.
- Не торопи. Скоро не бывает споро. Нам ведь как: кто живет с базара и кто живет на базар, все одно рано или поздно все с базара что-то несем. Он и накормит, он и напоит, он и оденет, он и обует. Словом, ни мы без него, ни он без нас. Не зря говорят: на базар ехать – с собой цены не возить. Он сам скажет. Вот, говорит, чего стоит нынешняя власть. А в Саратове, где Советы, и того хуже. Не торопись кобылку менять, как бы потом не пенять. Хоть и кляча, может, вывезет к удаче. Везет пока. Есть базар – живи. И плох базар, коли хлеба не на что купить. Вот чего бойся.
- Да я что? Я ничего.
- Я кажинный день сверяюсь с базаром: подорожало на пятак, это так, пустяк. Рубль – убыль. Подорожало на целковый – правитель бестолковый.
- А у нас и того больше.
- Вот его и смахнули. А пошло еще площе.
- Чавой-то, казачки, сидите? О чем судачите? Здорово были, атаманы-молодцы. Или как вас теперь величать – господа-товарищи? – Пожимая каждому руку, вопрошает всегда улыбчивый Мин Харчев по прозвищу Мыльчжин (говорун, болтун).
- Здоров, станичник. Господами мы отродясь не были, и внуки, поди, не будут, а вот товарищами – куда ни шло, хотя и в Совете – вроде товарищи.
- Не разберемся, какая у нас нынче власть. Советы кричат: наша. Войсковой съезд свое правительство придумал. В Питере аль в Москве, гварть, далековато, есть какой-то исполком. Есеры есть, революционеры. Слыхал, небось?
- А вам что? На базаре завсягда была одна власть – власть денег. А у нас – вечный базар из-за денег. Вчерась жалованье получил. А что оно – капся и та не вся. А на нее что купишь – кукиш. Хожу на базар - глаза продаю. Помню: рыжие да рябые на базаре самые дорогие. Я ведь рыжий. Да вот полушки никто не дает.
Время
Не пройдет и года, и кума Илью схоронят за чертой Спасо-Преображенского кладбища – скончается от холеры. А чуть позже все его семейство окажется на том же кладбище.
Кум Запрометов потеряется где-то в отступлении.
Прокоп Елекринцев падет на Шиповском фронте.
Харчев пройдет огни осеннего красного пала станиц и воды Каспийского моря, вернется на родину через Кавказ, Черное море в разоренный и голодный свой край казаком, но уже не Уральского, а Красного Червонного казачества. Медные трубы будет лить из церковных колоколов на Магнитке.
Мартовские новости
В магазинах Калачева и Павлова городская и областная продовольственные управы выдавали по карточкам мануфакутур и сахар.
В марте учащиеся реального училища образовали рабочие дружины для помощи населению в полевых работах. Уральский станичный сход продлил выдачу семенной пшеницы до 1 апреля.
Уральский совет существовал уже два месяца, представляя только тех, кто в нем заседал, да и то не всех. Внутри Совета происходили постоянные распри. Все попытки большевиков и эсеров взять полноту власти в городе разбивались о стену рук, голосовавших против любых попыток насильственного ниспровержения существующей власти казачьего правительства. Да и непонятно было, как ее намеревались взять.
После того как против Совета войсковое правительство предприняло ряд насильственных мер, его руководство обратилось за помощью в соседние города, где была уже установлена советская власть.
3 марта на заседании Саратовского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов обсуждался вопрос об оказании экстренной помощи Уральскому Совету. С докладом выступил находившийся проездом в Москве на IV съезд Советов член Уральского Совета П. И .Дмитриев. Он рассказал о положении в Уральске. Отметил, что уральское казачество, руководимое буржуазией, не признает Совета и применяет даже вооруженную силу против него. Отряд из 50 казаков выселил Совет из занимаемого им здания. Войсковое правительство задерживает все телеграммы, кредиты, адресованные Совету. Караулы правительства контролируют почту, телеграф, суд, казначейство. Дмитриев просит, чтобы все отношения с казачеством проходили через местный Совет. «Совет не пользуется авторитетом в городе, - сказал Дмитриев. – Единственная сила, на котоую можно положиться, - это крестьянская и киргизская беднота Зауральной части области, которая представляет собой сплоченную компактную массу».
Нетрудно понять, почему «Совет не пользуется авторитетом». Об этом писал в газете «Уралец» Г. Мусатов: в области «должна быть власть народа, и поэтому власть солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, невыраженная всем народом, есть насилие над этим населением и не может быть признана полномочной».
Но насилием над населением держалась центральная власть. Трудно было понять, как можно «положиться» на крестьянскую и казахскую бедноту. И почему не положились до сих пор?
Представитель Саратовского Совета Усланов, только что побывавший в Уральске, доложил, что войсковое правительство арестовало железнодорожный комитет, Гурьевский Совет и председателя уральского Совета Колостова. Однако после протеста и настойчивых требований они были освобождены. Кстати, что касается Колостова – это явная провокация, он не арестовывался.
Вслед за ним выступил Колостов. Он сказал, что в сложившейся обстановке ураль-ское трудовое казачество чувствует различие интересов между Советом и буржуазией, но буржуазия различными подачками отвлекает казачество от сознательной классовой борьбы. Что оно наиболее невежественно и забито. «Наша цель, - говорил он, - выкачать из Уральской области и дать российским трудящимся массам возможно больше продовольствия». Он утверждал, что только зерна в области 7-8 миллионов пудов. Надо полагать, казаки по своему невежеству не позволяют себя ограбить и из-за забитости не признают Совет, видя в нем отряд грабителей.
Тогда же Д. Колостов из Саратова по прямому проводу говорил с Лениным, докладывая ему о положении в Уральске, контрреволюционном перевороте. Однако в Уральске не было не только переворота, даже изменения власти: как она принадлежала Войсковому правлению, так и оставалась у Войскового правительства. Переименование не внесло никаких изменений, все чиновники находились на своих местах.
Саратовский Совет обещал помочь Уральскому Совету и направил в Уральск своего представителя для ведения переговоров с Войсковым правительством.
От имени Войскового съезда несколько депутатов во главе с А. Михеевым вели переговоры с Саратовским исполнительным комитетом, а в Уральске представитель Саратовского Совета во главе с Винатовским – с Войсковым съездом.
Саратовский исполком требовал от Войскового съезда безоговорочного признания советской власти в лице Уральского Совета и предлагал ввести в Совет, наряду с другими слоями населения, депутатов от казаков.
Переговоры не дали никакого результата.
8 марта состоялись выборы депутатов в станицах на очередной Войсковой съезд. О том, как они проходили почти повсеместно, на примере одного станичного схода рассказала 28 марта газета «Яицкая воля», опубликовав его приговор:
«Выставленные кандидаты в четырех списках ехать отказались, тогда пришлось просить одного казака Б., который тоже отказывался, но наконец дал согласие. Голосовать кандидата Б. общество отказалось ввиду единогласного избрания».
С марта Большой Войсковой съезд станичных депутатов в здании Войскового хозяйственного правления заседал непрерывно. Депутаты часто выступали, чего раньше не было, перед горожанами, говоря о свободе, нейтралитете.
С 5 по 12 марта работал областной съезд рабочих, солдатских, крестьянских и киргизских депутатов. Он открылся в здании городского театра. На съезде собрались 113 депутатов. Председателем избирается Д. Б. Колостов.
6 (19) марта делегаты съезда направили приветственную телеграмму Совету Народных Комиссаров РСФСР, надеясь при помощи его объединить все разнородные группы населения Уральской области. На себя, как видим, надежды никакой.
«Сход ильбо совет – никакой разницы», - рассуждали казаки. Никто из рядовых казаков, закончивших церковно-приходские и народные школы, конечно, и слыхом не слыхивал об учении Маркса, теории Ленина. Но для казаков девяти полков, побывавших на германском фронте и прошедших школу большевистской агитации, и казачек, у которых погибли мужья и было подорвано хозяйство, стали привлекательными лозунги большевиков: «Долой войну!», «Под ноготь буржуазию!», что значило, вернувшись домой, разделить имущество богачей. И казаки, возвратившись домой, с этого и начали. Тем и привлекла их революция. Одни считали себя социалистами, другие – чуть ли не коммунистами, третьи – просто революционерами. А главное, чего они хотели, чтобы им не мешали жить, как вздумается.
Бюро фронтовиков опубликовало воззвание к населению, в котором, в частности, говорилось: «Вспомните наших лихих атаманов и первых социалистов России, которые стремились вырвать трудовой народ из рабства бояр и помещиков. Мы думаем, что каждому казаку известно имя лихого атамана Степана Тимофеевича Разина и других, которые грудью отстаивали независимость и вольность казачества… Станичники, мы не должны забывать, что в нас течет кровь тех же социалистов наших предков, мы никогда не стремились поработить народы».
Вот и Ленин – социалист – тот же Стенька Разин, но только в мировом масштабе. И правящие круги не могли не учитывать мнения казаков.
Как бы продолжая тему борьбы за независимость в большевистском перевороте с коммунистической идеологией, Ф. М. Неусыпов уверял центральные власти и приверженцев ее на месте, что уральское казачье войско – это уже готовая коммуна, только надо ограничить влияние буржуазии, для этого следует размежеваться. Основным же фактором организации Совета, по его мнению, должна быть классовая рознь, классовая борьба. Путаница. Но вот борьбы-то не хотело большинство казаков.
7 марта на съезд рабочих, солдатских, крестьянских и киргизских депутатов наконец-то прибыли пять делегатов от казахов Зауральной стороны, в том числе депутат второй Государственной думы султан Бахитжан Каратаев. Он сразу же был избран товарищем (заместителем) председателя съезда. Ему предоставили слово, и он доложил о работе Заурального земства. Было внесено предложение о непризнании Заурального земства, которое и принимается.
В тот же день Совет получил телеграмму из Гурьева, из которой следовало, что на Гурьевский Совет контрреволюционными элементами казачества совершено нападение и похищены документы. Сообщая об усилении опасности, Совет просил помощи. Но чем мог помочь Уральский Совет, если сам был беззащитен и безвластен!

Николай ЧЕСНОКОВ
(Продолжение следует) ,
фото Георгия СЕМЕНОВА

Design by Kumargazhin Almat