Наша история полна загадок и тайн. Ее неоднократно подправляли в угоду правителям и политикам, а потому даже такое, казалось бы, недалекое прошлое, как революция 1917 года, по-прежнему остается неким мифом. Но что же на самом деле происходило 90 лет назад в Уральске?
Об этом задумался Николай Григорьевич Чесноков. Итогом его кропотливого труда стала книга «Исторический провал», право первой публикации которой старейший журналист Приуралья предоставил «Надежде». Редакция благодарит автора за сотрудничество и надеется, что уральцы вновь откроют для себя много интересного, а еще больше – неожиданного, в том числе, возможно, и о своих родственниках, живших в ту пору коренных перемен.

Продолжение.
Начало в №№ 22-31.
Декабрьские новости
1 декабря 1917 года в поселке Александровском организуется первая на территории Уральской области социал-демократическая (большевистская) организация, насчитывавшая 54 коммуниста. Она налаживает переписку с ЦК РСДРП (б).
Власть Советов вскоре после победы в столицах устанавливается в крупных экономических и культурных центрах России. В октябре советская власть провозглашается в соседних с Уральском городах – Царицыне, Саратове, Самаре.
В Уральске Совет организовался еще до Октябрьского переворота, но советской власти не было и после переворота. Да и кто ее мог устанавливать? Большевиков насчитывалось несколько десятков. Чуть больше – меньшевиков. Эсеры и другие партии, вернее, группки, ратовали за иные советы – без коммунистов. Кадеты и им подобные вообще выступали против Советов. Но это партии, а основная масса людей – вне партий и решала свои насущные вопросы не на собраниях в душных каморках или залах, не на уличных митингах, а на базаре и вечерами в свободное время на завалинках с горстью подсолнечных, а лучше тыквенных семечек.
Говорили о гражданском обществе, не имея четкого понятия о нем, большинство как бы догадывалось, но не могло выразить. Кому-то нужен добрый царь, другим – безразлично, какая власть, лишь бы в достатке жить, третьим – они-то и буйствовали в залах и на улицах – нужна была сама власть.
Верхушка казачества – основная масса офицерства, чиновничество, скотопромышленники были настроены враждебно ко всякого рода Советам, но многие окопники и малоимущие сочувственно относились к Советам.
В казачьих станицах и поселках не ведали ни о каких партиях и не слышали об их программах, но поговаривали о народоправстве, подразумевая под этим круг и выборность начальства.
В переселенческих селах господствовало мировоззрение эсеров, но кое-где преуспели большевики.
Потерпев крушение в центральных губерниях России, противники большевизма откатывались на ее окраины, делая последнюю свою ставку на казачество как наиболее монолитную массу, приверженную к старым порядкам. Одним из центров противодействия Октябрьскому перевороту стал город Уральск. Еще после Февральской революции сюда стекались семьи монархистов, а после Октября – не согласные с новым режимом, преследуемые демократы-республиканцы.
К началу 1918 года население города возросло до 70 тысяч, увеличившись более чем на десять тысяч. Противники советской власти возлагали большие надежды на уральское казачество, наиболее сплоченное и материально благополучное. Хотя и здесь происходил процесс размежевания. Старым казакам, как правило, зажиточным, противостояли молодые, только обзаводившиеся своим хозяйством, и те, семьи которых в результате двух войн – японской и германской – разорились.
Казаки, подвергшиеся на фронтах большевистской агитации, если и не были настроены революционно, то спокойно приняли Октябрьский переворот, а не «с большим подъемом и энтузиазмом», - как отмечал И. С. Ружейников.
Хотя казаки-фронтовики отказались от призыва Временного правительства бороться против своих братьев – рабочих и крестьян, требуя от него прекращения войны, но и не встали под знамена Октября.
9 декабря В. И. Ленин подписал «Обращение к трудовому казачеству», которым отменялось обязательная и постоянная военная служба, государство принимало на себя все расходы по снаряжению, вооружению и обмундированию казаков, устанавливалась полная свобода передвижения, отменялись занятия в лагерях, военные сборы… Словом, такой же притягательный магнит для казаков, как для крестьян декрет о земле.
Разумеется, декрет о мире, обращение к казакам повлияли на умонастроение казаков и на родине, и особенно, конечно, на тех, кто находился на фронтах мировой войны.
Советское правительство, демобилизуя казаков, предложило им сдать оружие и возвращаться домой. Да, казачьи мозолистые руки истосковались по мирному труду, однако опасно было бросать винтовки и шашки.
Казаки спешили на родину, к семьям для мирной жизни, основанной на новых началах справедливости и равенства. Но в случае необходимости они были готовы с оружием в руках отстаивать свои права.
Некоторая часть офицеров, явно настроенная против советской власти, старалась сохранить и вернуть полки на родину, в боевом порядке и прийти с фронта в полном вооружении. Это удалось немногим. Полки возвращались домой во главе с полковыми комитетами, имевшими большую власть, чем командиры, и принимавшими решения, как возвращаться казакам.
Распуская казаков по домам, советское правительство не оставляло их без внимания. Чтобы привлечь их на свою сторону, казачий отдел ВЦИК направил в казачьи районы агитаторов с декретами и воззваниями правительства. В Уральск выехал старый большевик уральский казак И. С. Ружейников.
29 декабря на заседании совнаркома РСФСР, проходившем под председательством В. И. Ленина, заслушивался доклад И. В. Сталина о положении в Оренбурге, в Уральском округе и Туркестане. В принятом постановлении совнаркома указывалось на необходимость оказания военной и финансовой помощи этим районам. И вскоре она была оказана – в форме развязывания гражданской войны.
В конце декабря 1917 года в Уральск начинают прибывать эшелоны с казаками, демобилизованными новой властью.
22 декабря с германского фронта в полном вооружении прибыл первый эшелон 7-го казачьего полка. На станции казаков встретил отряд белой гвардии – дружина учащихся во главе с новым войсковым атаманом. Прибывших воинов снова поставили в строй и объявили о продолжении службы.
- Значит, воевать, - решили казаки. А воевать они не хотели, да еще против советов, распустивших их по домам. Прежде в таких случаях их отцы и деды кричали «нежелам!» и преодолеть этот барьер властям не помогали ни пули, ни ссылки. Теперь, заглушив оркестровую медь торжественных маршей, звучит «По домам!» собрав свои вещички, казаки седлают коней и разъезжаются по городу.
Увидев в городе старые порядки и старое начальство – атамана, генералов, офицеров, казаки негодуют. Еще на фронте Уральская казачья дивизия в составе 6-го и 9-го полков заявила резкий протест против избрания в Уральске атамана. А тут их встречает атаман – во те на! Нет, этого терпеть нельзя. «Долой атамана!»
Подняв настроение фронтовиков и опасаясь вооруженного противодействия, атаман предложил сдать последнее оружие, оставшееся у них для караульной службы при эшелоне.
- Сдать оружие?! Не для того его везли, – отвечали казаки.
Им стали угрожать. Этого больше всего не могли терпеть казаки. Они держались смело и решительно. Тогда их решили сломать силой.
25 декабря на центральной улице – Большой Михайловской – отряд Белой гвардии напал на группу фронтовиков. В схватке патрульным реалистом был убит казак. Пройдя огненные версты на фронте, даже не раненным вернулся домой, а здесь – убит! Фронтовики вышли на улицы. И опять схватка. Несколько казаков ранены, убиты шесть человек – солдат, рабочий, казак, два юнкера и студент.
Этого фронтовики простить не могли. С оружием в руках они потребовали от В. П. Мартынова отказа от атаманского звания. Разогнали Белую гвардию, разнесли ее штаб, размещавшийся а реальном училище, с попадавшихся на улицах офицеров сорвали погоны.
26 декабря атаман, он же по новому положению председатель правительства, подал в отставку, мотивируя тем, что фронтовики не признают его атаманом.
Не обошла вниманием беспорядки в городе и большевистская газета «Правда»:
«Уральск. 14 января. Казачий полк уральских казаков возвратился с фронта в свою станицу – Уральск – и нашел там засилье монархистов и разного рода соглашателей. Порядки, не признающие власти народных комиссаров, революционному полку не понравились, и полк взбунтовался. Он потребовал удаления с ответственных постов всех сторонников старого режима. На улицах произошли столкновения.
Если бы только столкновения, а не разгул опившихся школяров и фронтовиков. И отнюдь уж – не революционный, и не из-за непризнания народных комиссаров. Всякая стихия неуправляема, а пьяная тем более. В трезвой голове родятся всякие идеи, а в пьяном – только бредовые. Вот и решили казаки всех бедняков сделать сразу же богатыми.
Казаки знали, а, приехав, увидели, что в тяжелые годы войны, когда они были на фронте, купцы нажились на народных лишениях и положили в свои карманы новые миллионы. Они увидели, что народ терпит нужду. Недолго думая в пьяном угаре, разгромили магазины, лавки крупных купцов Стулова и Шубнякова и других владельцев, наделяя нуждающихся и вообще всех чем придется, что подвернулось под щедрую руку. Словом, как тогда говорили, социализировали имущество буржуазии.
Сразу же после начала первой мировой войны в России был введен сухой закон, формально действовавший до 1929 года. Казаки, узнав, что в городе спирта – хоть залейся, решили утолить фронтовую жажду. Популярной стала песня «Когда б имел златые горы и реки, полные вина…». Нет златых гор, так есть златые магазины и склады, полные вина.
Пьяные толпы фронтовиков, распевая песни, с утра до ночи бродили по городу, наводя ужас на жителей. Каждый сам себе власть и любому встречному.
Войсковое правительство было парализовано.
Как и в центре, Уральские большевики поняли, что надо первым воспользоваться беспорядками, не упустить благоприятного момента, привлечь на свою сторону фронтовиков-казаков и с их помощью взять власть в свои руки.
Среди казаков-фронтовиков нашлись трезвые головы. Они создали военный и полковой комитет, которые взяли на себя охрану города.
27 декабря в канавы был выпущен спирт и подожжен винный завод. Если до этого разносили по домам спирт ведрами, то теперь стали собирать грязь и снег, пропитанные спиртом. Подзаборники пили грязную жижицу. А вскоре наступило невольное отрезвление.
Большевики и меньшевики установили связи с военным и полковым комитетом, отсекая их от войскового правительства, предлагая им временно до съезда советов взять всю полноту власти в городе.
Оставив в городе выбранный полковой комитет фронтовиков, успокоенные тем, что разогнали власть во главе с атаманом, казаки разъехались по своим станицам и хуторам. И там они начали наводить свои порядки. Повсеместно организовывались союзы фронтовиков. Во многих станицах был конфискован и поделен нагульный и особенно рабочий скот, в том числе выделен бедноте.
Войсковое правительство в это время фактически было свергнуто, оно уже не оказывало никакого влияния на жизнь в городе. Казачьи верхи, офицерство притаились, с тревогой ожидая встречи с другими возвращающимися полками.
Политическая игра самоучек в самодеятельном театре абсурда, в зрительных залах улиц и площадей у большинства слушателей первоначально вызывала ухмылки или усмешки. Скоро некоторые наиболее способные входили в роль бескомпромиссных ораторов. Их слушали, иногда кивая, чаще покачивая головами: «Мол, мели, Емеля, - твоя неделя». Но когда перед тобой предстанет твой брат-казак или солдат, в чем-то непреклонно убежденный, с россыпью аргументов и фактов, подкрепленных в ритме речи звякающими орденами и медалями на его простреленной груди и, как шашкой в бою, рукой рубящий в жестикуляции гневные слова, невольно подпадаешь под его умонастроение.
Фронтовик – тертый калач, съев который потом уж волков не боятся. Многие прислушивались к ним. Но фронтовики недолго дирижировали событиями в городе.
Уральск, пока оставаясь в русле веков, бурлил, обещая бурное половодье.

Николай ЧЕСНОКОВ
(Продолжение следует)