ШЕДЕВР ВЕКА
К 80-летию выхода в свет романа «Тихий Дон»

В 1928 году в десяти номерах журнала «Октябрь» были напечатаны первая и вторая книги «Тихого Дона». Отрывки публиковали газеты «Правда», «Комсомольская правда», а популярная «Роман-газета» выпустила «Тихий Дон» тиражом в 250 тысяч экземпляров.

Многих поражало, да и до сих пор удивляет ранний взлет могучего таланта Михаила Шолохова. Чтобы в 23 года так увидеть и понять жизнь, очертить характеры, охватить события! В голове не укладывается…

Отдадим должное тогдашней критике, которая сразу увидела, что перед ней выдающееся явление. Конечно, никто не мог предполагать, во что оно дальше разовьется. Действительность превзошла все ожидания. Даже те оценки, которые давались как бы на вырост, оказались заниженными. Великий талант набирал силу уверенно и властно, чтобы в 1940 году, спустя 12 лет, достигнуть высшей точки напряжения в последних строках эпопеи.
Затаив дыхание, следил читатель за развертыванием трагедии Григория и Аксиньи, досадовал на перерывы между книгами, гадал о дальнейших судьбах героев. Вместе с Шолоховым пришел в большую литературу неповторимый язык, удивительная емкость речи, пейзаж донского края. «К вечеру собралась гроза. Над хутором стала бурая туча. Дон, взлохмаченный ветром, кидал на берега гребнистые частые волны. За левадами палила небо сухая молния, давил землю редкими раскатами гром. Под тучей, раскрылатившись, колесил коршун, его с криком преследовали вороны. Туча, дыша холодком, шла вдоль по Дону с запада. За займищем грозно чернело небо, степь выжидающе молчала. В хуторе хлопали закрываемые ставни, от вечерни, крестясь, спешили старухи, на плацу колыхался серый столбище пыли, и отягощенную внешней жарою землю уже засевали первые зерна дождя».
Уже по этому короткому отрывку из начала первой книги можно было судить, какой мастер пришел в русскую словесность. В романе-эпопее «Тихий Дон», ни на йоту не погрешив против правды ни в большом, ни в малом, Михаил Шолохов изобразил социальную революцию в действии, втягивающую всех, до последнего человека, в круговорот действительности. С неотразимой силой он нарисовал картину расставания человека и человечества со своим прошлым, показал главные фигуры эпохи, практически совершающие трудный, но неизбежный и решающий исторический выбор. Он создал потрясающие своей психологической тонкостью и глубинной обнаженностью картины подкупающей женской любви, материнской заботы, отцовской гордости, не исчезающих и тогда, когда мир разламывают социальные ураганы. «На фоне великой драмы рождения нового общества, - писала американская газета «Утренняя звезда» 22 февраля 1984 года, - с необычайной резкостью здесь обрисованы катаклизмы времени и личные столкновения, и все это захватывает читателя и увлекает в могучий поток шолоховского повествования».
До Михаила Шолохова в мировой литературе революция не выступала такой всепроникающей, властной и неотвратимой силой, какой она показана в «Тихом Доне». Никто не рисовал народ таким сильным, противоречивым, бесконечно разнообразным с его удивительно простой и безумно сложной жизнью, каким его нарисовал Михаил Шолохов. Изобразительность в романе доведена до физической ощутимости.
Об этом говорят многие выдающиеся мыслители мира.
Как степной цветок, живым пятном встают рассказы Шолохова… Образный язык, тот цветной язык, которым говорит казачество (Александр Серафимович).
Роман Шолохова «Тихий Дон» - произведение исключительной силы по широте картин... Лучшие явления русской литературы всех времен (Анатолий Луначарский).
Замечательное явление нашей Литературы - Михаил Шолохов... «Тихий Дон» по языку, сердечности, человечности, пластичности - произведение общерусское, национальное, народное (Алексей Толстой).
Талант Шолохова - правдивый, непринужденный, смелый... «Тихий Дон» смело можно поставить рядом с «Войной и миром» Л.Толстого (Аветик Исаакян).
К Шолохову я возвращался не однажды и всегда открывал для себя что-то новое, ранее не познанное. Какова же поистине неисчерпаемая глубина его книг? (Петрусь Бровко).
Шолохов родился на Дону и увековечил родной край в своих произведениях... Они волнуют читателей всей планеты, они дошли до сердец сынов Африки и полюбились народу моего родного улана (Хасан Ат-Тахир Зарук).
Из всех русских писателей он достиг наиболее широкой популярности на Западе. Михаил Александрович Шолохов - великий писатель... живет среди героев своих книг (Чарльз Сноу, Англия).
Популярность Шолохова в Финляндии исключительна. Его любят как большого художника, сумевшего вложить в слова живую душу... Его любовь к своему народу, к свободе под стать безбрежным степным простора (Мартти Ларни).
Михаил Шолохов - великий писатель, великий человек, единокровный брат мой! (Сабит Муканов).
«Тихий Дон» - шедевр!.. Лишь немногие выдающиеся произведения искусства так глубоко продуманы, так мудро построены, как «Тихий Дон». И так удивительно написана эта книга. (Андре Вюрмсер, Франция).
Действительно, «Тихий Дон» - это целый мир человеческих характеров и страстей, народная жизнь на великом переломе истории.
В то же время поднялась вакханалия клеветы и измышлений по поводу «Тихого Дона» и в адрес автора.
«Меня организованно и здорово правят… Но душой я бодр! Драться буду до конца!» – писал жене Шолохов 23 марта 1929 года.
Ходили слухи, будто Шолохов - подъесаул Донской армии, белогвардеец. Слухи эти не привились ввиду их явной нелепости. А. Микоян сказал: «Даже если бы Шолохов и был офицером, за «Тихий Дон» мы бы ему все простили». Как говорил сам Михаил Александрович, роман был написан кровью его сердца: «Я-то знал, откуда ветер дует и кто более всего испугался третьей книги «Тихого Дона».
Михаил Шолохов обратился в «Правду», и только тогда под председательством Марии Ильиничны Ульяновой, члена редколлегии, была образована комиссия в составе Серафимовича, Фадеева, Авербаха, Стовского и Киршона, которая опубликовала «Письма в редакцию» в защиту Шолохова и его романа. Эта публикация пресекла слухи о плагиате.
Старейший писатель Александр Серафимович пишет П. Е. Безруких: «Читали ль вы Шолохова «Тихий Дон»? Чудная вещь. Успех громадный. Шолохов еще мальчуган – лет 25-26. Талант огромный, яркий, со своим лицом. Нашлись завистники – стали кричать, что он у кого-то украл рукопись. Эта подлая клеветническая сплетня поползла по всему Союзу. Вот ведь псы! Я и товарищи поместили в «Правде» письмо, что это – подлая клевета, ну, поджали хвосты».
Но противники «Тихого Дона» не унимались. Однажды при встрече заместитель председателя ОГПУ Г. Ягода сказал писателю: «Миша! А все-таки вы – контрик. Ваш «Тихий Дон» белым ближе, чем нам!»
На этот выпад писатель с достоинством ответил: «Нет, вы ошибаетесь! В «Тихом Доне» я пишу о Вешенском восстании. В этом – особая сложность. Но позиция моя беспощадная!»
По слова самого Шолохова, Сталин в полемике о «Тихом Доне» проявил больше такта и понимания, чем ортодоксы–вожаки РАППА, которые, как известно, на полтора года задержали публикацию третьего тома романа в журнале «Октябрь», а затем препятствовали изданию его отдельной книги.
На даче Алексея Максимовича Горького в Краскове состоялись встреча Шолохова со Сталиным.
Михаил Шолохов: «…За всю беседу Сталин ничем не выразил своих эмоций, был ровен, мягок и спокоен. А в заключение твердо сказал: «Третью книгу «Тихого Дона» печатать будем!» Далее Сталин добавил, что, по его мнению, третий том доставит много удовольствия белогвардейской эмиграции…»
Шолохов ответил Сталину: «Хорошее для белых удовольствие. Я показываю в романе полный разгром белогвардейщины на Дону и Кубани!» Сталин помолчал, потом сказал: «Да, согласен!» и, обращаясь к Горькому, добавил: «Изображение хода событий работает на нас, на революцию!»
Сталин задал вопрос: «Почему вы так смягченно описываете генерала Корнилова? Надо его образ ожесточить. Шолохов ответил: «Поступки Корнилова вывел без смягчения. Но действительно некоторые манеры и рассуждения изобразил в соответствии с пониманием облика этого воспитанного на офицерском кодексе чести и храброго на германской войне человека, который субъективно любил Россию. Он даже из германского плена бежал: «Сталин воскликнул: «Как это - честен? Он же против народа пошел! Лес виселиц и море крови!»
Наверняка многие не знают, что генерал Корнилов - истинный казахстанец. Родился он в городе Каркаралинске, недалеко от нынешней Караганды. Дед будущего генерала, Николай Корнилов, был толмачом, то бишь переводчиком, хорошо знающим казахский язык. С 1849 по 1853 год Николай Георгиевич состоял в этой должности при старшем султане Каркаралинского округа Кунанбае Ускенбаеве, отце Абая.
Исследователи предполагают, что отменное знание казахского языка Николаю Корнилову было присуще неслучайно. В те времена казаки относились к сиротам по-божьи - несмотря на национальность и вероисповедание, принимали в свою семью, давали свою фамилию. Новый член семьи после крещения обладал полными правами служивого казака. Возможно, именно таковой была судьба Николая Корнилова. Все четыре сыны толмача пошли по стопам отца. Более всех преуспел на чиновничьей службе старший сын, Егор Корнилов. После учебы в классе восточных языков при Омском батальоне он был направлен на службу в станицу Каркаралинскую. Женой Егора Корнилова была казашка, от которой сын Лавр унаследовал восточный склад лица.
Детство Лавра Георгиевича Корнилова прошло в станице Каркаралинской. Дом, где он жил, сохранился. Мать часто возила детей в родной аул, где Лавр целыми днями не слезал с лошади, помогал пасти скот. Затем отца направили на службу в Зайсан, что на востоке Казахстана на границе с Китаем. Семья последовала за своим главой. С детства Лавр хорошо знал казахский язык. Способность быстро усваивать языки не раз пригодилась ему впоследствии.
Корнилов успешно окончил Омский кадетский корпус, а затем Михайловское артиллерийское училище. В 1892 году, по окончании училища, в звании подпоручика он получил назначение в Туркестанскую артиллерийскую бригаду. Отслужив три года в Туркестане, Корнилов был принят в академию Генерального штаба. При выпуске в 1898 году его наградили малой серебряной медалью и досрочно присвоили звание капитана.
Корнилов вновь возвратился в Туркестанский военный округ. Здесь он служил на протяжении шести лет в разведке. Неоднократно Корнилову приходилось бывать на территории соседних стран - Персии, Афганистана, Китая и Индии. Прекрасное знание нескольких восточных языков, местных обычаев и традиций, восточные черты внешности - все это ему очень пригодилось.
Затем Корнилов участвовал в Русско-Японской войне. С небольшим отрядом, замаскировавшись под китайца, неоднократно пробирался в глубокий тыл неприятеля, совершая невероятные по дерзости диверсионные рейды. За свои подвиги он был отмечен высокой наградой - орденом Святого Георгия 4-й степени.
В годы Первой мировой войны Корнилов командовал дивизией. Известен случай, когда в ночь на 10 ноября 1914 года горстка добровольцев 148-го Измаильского полка, входившего в состав корниловской дивизии, под его командой опрокинула в Карпатских горах два австрийских полка, взяв 1200 пленных, в том числе одного генерала. Тот, уже в плену увидев малочисленность русского отряда, воскликнул в сердцах: «Корнилов - не человек, а стихия!»
Прикрывая с небольшим отрядом отход основных сил, раненый Корнилов попал в плен, из которого ему удалось бежать. Переодевшись и изображая плохо говорящего по-немецки солдата-венгра, Корнилов сумел добраться до линии фронта и перешел ее. Он единственный из 62 русских пленных генералов, совершивший побег из австрийского плена. Тогда впервые его имя стало известно всей России.
Февральскую революцию Лавр Георгиевич поначалу принял вполне искренне. Но вскоре ему стало понятно, что к созидательной работе Временное правительство просто не способно. 11 июля 1917 года Корнилов, уже, будучи командующим Юго-Западным фронтом, направил Александру Керенскому телеграмму: «Я, генерал Корнилов, вся жизнь которого — от первого дня существования доныне - проходит в беззаветном служении Родине, заявляю, что Отечество гибнет, и поэтому, хотя и не спрошенный, требую немедленного прекращения наступления на всех фронтах в целях сохранения и спасения армии и дабы не жертвовать жизнью немногих героев, имеющих право увидеть лучшие дни...»
Временное правительство ответило на телеграмму Корнилова назначением его Верховным главнокомандующим. Заняв эту должность, Лавр Георгиевич предпринял отчаянную попытку спасти страну, как ему казалось, от неминуемого краха. Но очень быстро стало ясно, что народ и армия в большинстве своем не поддерживают это выступление. Корнилов с группой преданных ему генералов и офицеров был арестован. В ноябре 1917 года ему удалось бежать на Дон. Началось формирование Добровольческой армии. Лавр Георгиевич Корнилов погиб 13 апреля 1918 года под Краснодаром.
Михаил Александрович Шолохов был связан с Казахстаном зримыми и незримыми нитями. На протяжении 30 лет он приезжал и жил на Урале, где отдыхал, охотился и работал над своими произведениями. Писатель оставил яркий и неизгладимый след в сердцах тех, кто с ним встречался и дружил.
Судьба подарила мне большую радость: будучи секретарем Уральского обкома партии, мне в течение десяти лет посчастливилось общаться с Михаилом Александровичем. И где бы мы с ним ни были - на его излюбленном месте отдыха в урочище Урала, или в квартире в Москве, или за щедрым казахским дастарханом, или в дальней дороге, когда я сопровождал его, - всюду его мысли то и дело обращались к Казахстану. К прошлому и настоящему нашего народа, к нашей природе, к замечательным людям...
- Я давно полюбил ваш чудесный край. Мне интересна культура вашего народа, язык и обычаи казахов. Хорошо знаю, как открыт и прост казахский народ, какой он труженик. Знаю, что это смелый и решительный народ. Во время войны своими глазами видел беспримерные подвиги казахских воинов. Вы любите гостей, вы милосердны. Еще одна хорошая черта у вас - чтите возраст, уважаете старших. Я для вас не только земляк. Скажу больше. И от души. Я - казах. Старше многих из вас, москал казах. - Эти слова Михаил Александрович произнес на родине композитора Курмангазы, в междуречье Волги и Урала.
Верный сын великого русского народа и его книги стали родными и близкими для казахского народа, который читает произведения Шолохова на своем языке. Влияние Шолохова на казахскую литературу огромно. Живительную силу его могучего таланта испытали многие поколения казахских писателей, они искренне и по-братски дружили с ним.
На одной из встреч с читателями Уральска Шолохову задали вопрос:
- Что скажете о казахской литературе? Кто, по-вашему, наиболее крупные фигуры в ней?
- Считаю, что современная казахская литература - многожанровая, глубокая по мысли. Но давать оценку моему брату-писателю, крупный он или нет, я не берусь, я от этого далек. Писателей, которые своим творчеством заявляют миру о казахской литературе, много. Этот караван возглавляют мои друзья Мухтар Ауэзов, Сабит Муканов, Габит Мусрепов. Они мастера слова в хорошо известном мне жанре - прозе. Хороший скакун - один из сотни отборных коней, тулпар - один из тысячи таких же коней, так говорит ваш народ, - заключил выступление Шолохов. - …Если так, то они - тулпары казахской литературы.

В 1964 году Михаил Александрович приехал на Урал в середине сентября. В октябре в Казахстане намечалась декада русской литературы и культуры. Руководители Союза писателей Казахстана Габит Мусрепов и Жубан Мулдагалиев очень просили меня узнать, приедет ли Шолохов. Я поехал на дачу и передал Михаилу Александровичу приглашение.
- Десять лет уже не был в Алма-Ате. Что может быть лучше встречи и общения с друзьями?! Но - дальняя больно дорога, боюсь, тяжеловато это для меня будет. Большое спасибо! Пусть считают, что я - там, на декаде, со всеми...
Михаил Александрович сразу же написал телеграмму:
«Шлю сердечный привет всем участникам декады, а землякам - казахским писателям - от души желаю новых творческих успехов. Ваш Шолохов».
Видя, что я мешкаю, писатель спросил:
- Что-то еще?
- Понимаете, участники декады к нам в область не приедут, а трудящиеся области желают встретиться с вами. Как вы на это смотрите?
- Положительно. С вами - уж так и быть...
На торжественное открытие декады в Алма-Ату пригласили и меня.
В Союзе писателей я встретился с Габитом Мусреповым и Джубаном Мулдагалиевым и передал, что Михаил Александрович приехать не может.
- А по-моему, хитрит Миша, - сказал тогда Мусрепов. - Десять лет назад он на съезд приезжал один, без Марии. Как водится, по гостям ходили из дома в дом, весело было. Все, помнится, как сговорились, допытывались у Миши, почему жену не привез? А он все отшучивался, в следующий раз, дескать, привезу, коримдик (плата за смотрины) готовьте... С женой, наверное, опять что-то не сладилось, а один теперь ехать не хочет - боится... Ну да ладно уж, шучу... Каждый раз, как видимся, спрашивает Миша - слышали ли вы, что в уральском крае есть озеро Шалкар? Не просто спрашивает, а так, с укором, я же это чувствую. Почему бы, говорит, вам не заглянуть туда осенью, когда гуси улетают? Хотите, говорит, - из ружья пальнете, не хотите - отдохнете, обдумаете, про что писать. Охота, говорит, писательскому делу никогда не мешала... Интересный он человек...
Мусрепов помолчал, а потом ударился в воспоминания.
- С Мишей мы давно дружим, - говорил Мусрепов, - Еще со времен выхода первой книги «Тихого Дона». Он был очень собранным и смею сказать, что среди советских писателей скромнее всех одевался. До войны всегда ходил в гимнастерке, опоясанной широченным кожаным ремнем, в темно-синих галифе, невысоких, далеко не новых сапогах. Однако перед величием его таланта, мудрой его человечностью и простотой первоначальное впечатление от внешнего облика человека буквально таяло на глазах.
Михаил Шолохов изумил мир глубиной художественной мысли. В его творчестве одинаково сильна и гражданственность, и героика, и писательский реализм. Уже потом, осмысливая прочитанное, начинаешь понимать глубокий смысл внешне непритязательных сцен, эпизодов. Те, кто привык, едва познакомившись с произведением, очень скоро «расчленять» и выносить его на суд, пусть бы вообще не брали в руки книги Шолохова.
Чтобы умело толковать о его творчестве, сначала нужно понять самого Шолохова. А это нелегко. Художественная мысль - это не перечисление событий. У Шолохова в произведениях каждая мысль - отображение эпохи, не случайный образный намек на характер и особенность времени. Сумеет ли кто-либо в последующем с таким художественным блеском описать свою эпоху, предъявив читателю не туманную завесу, а бездну мысли?!
Нам хорошо известен гражданский подвиг Шолохова, совершенный в 30-е годы прошлого века. Подвиг, рожденный от беспримерной мудрости и человеколюбия.
Как горазды мы порой изводить себя и свой народ, борясь якобы с какой-либо напастью, а на деле с ничего не стоящей чепухой. Шарахаемся от испуга, если в наши книги попадет нечто, подобное некоторым проступкам Аксиньи и Дарьи. У Шолохова все даже нелицеприятные черты характера героев «Тихого Дона» изображены настолько выразительно, что, задумавшись, нетрудно понять: автор любит свои персонажи и страстно желает им избавиться от дурных привычек. Его художественный слог правдив и убедителен, как бы призывает читателей - это дурно, не повторяйте в жизни ошибки моих героев!
В том, как Шолохов сумел заставить миллионы своих читателей глубоко задуматься над ценностями жизни, о взаимоотношениях близких, родных, отцов и детей, наконец, так, как только этот величайший мастер слова способен заставить изумляться, плакать, страдать и скорбеть над прочитанным, нам нужно очень многому еще у него учиться.
Писателей, подобно Шолохову, умеющих заронить в человеческом сердце глубокую мысль, на свете совсем немного. Вот почему справедливо говорить об огромном влиянии его творчества на общемировую культуру, на художественную идею нашей эпохи.
- Вот сидит Иван Петрович, - продолжил Габит Махмудович, - который каждый год обещает Шолохову приехать, но слово не держит.
- Да, немножко неудобно перед ним, как-то не получается. Но все еще впереди.
Я попросил Ивана Петровича Шухова рассказать о Шолохове.
- С Шолоховым судьба свела меня в юности, в 1927 году - говорил Шухов. - Мы с ним встретились в журнале «Крестьянская молодежь», где секретарем редакции работал Василий Кудашев, один из самых близких друзей нашей юности. В этом журнале печатались «Донские рассказы» Михаила Александровича, здесь же были опубликованы и самые первые мои произведения. Все трое мы очень сблизились, сдружились. Сказывалось, наверно, не только определенное родство характеров. Тогда мы только начинали входить в литературу, но нас связывала общность жизненного материала и опыта: Шолохов - донской казак, я накрепко связал себя с темой сибирского казачества.
Кудашев был выходцем из Воронежской области, и его роман «Последние мужики» тоже был посвящен переломному этапу в жизни русского крестьянства. Он погиб в ополчении в 1941 году под Вязьмой, и его имя в числе имен других писателей занесено на мемориальную доску в Центральном доме литераторов им. Фадеева.
Приезжая в Москву, Шолохов останавливался у Кудашева в его маленькой квартире в Камергерском переулке (сейчас - проезд МХАТа). Там мы провели не одну ночь в разговорах и спорах. Критики, анализируя мои романы «Горькая линия» и «Ненависть», нередко пишут о влиянии, оказанном на меня творчеством Шолохова. Должен сказать, влияние это было. Влияние незаурядной и обаятельной личности Михаила Александровича, его творческой одержимости.
Считаю, мне очень повезло - тесное, непосредственное общение с Шолоховым в самом начале моей писательской биографии во многом помогло мне в литературном самоопределении. Помню глубочайшие впечатления, которые вызвали у меня опубликованные первые главы «Тихого Дона». Они-то и послужили импульсом к написанию «Горькой линии».
К слову сказать, не так давно рукопись «Тихого Дона» нашли у наследников В. Кудашева. Как выяснилось, его жена и дочь спрятали оригинал и хотели продать его за границу. После их смерти российское правительство выкупило эту рукопись у их наследников. Истина восторжествовала – выяснилось, что автором «Тихого Дона» действительно является Михаил Шолохов.
- Я знаю Шолохова более 30 лет, - подключился к разговору Сабит Муканов. - Храню в своей памяти его очень молодого, с легким степным загаром, с веселыми глазами. Запомнилась и внешность - гимнастерка, галифе, сапоги, небольшие усы, как у нашего Сакена Сейфуллина. Я уже знал Шолохова по его романам, спросил, откуда он знает меня. Он ответил: «А помнишь, 1 Мая 1933 года в «Известиях» было опубликовано твое стихотворение «Здравствуй, май». Вот с той поры мне и известно, что есть на белом свете поэт Сабит Муканов».
Много воды утекло с той поры, много раз я встречал Шолохова на писательских съездах, пленумах, в издательствах, в гостинице «Москва», сиживали в тесном кругу. Он встречал всегда нас очень радушно со словами «Братья-казахи!».
Не всем известно, что узелки дружбы Шолохова с Казахстаном завязались еще до войны. В 1938 году, в дни празднования 70-летия творчества Джамбула, Шолохов поздравил акына из станицы Вешенской: «Покоренный Вашим могучим талантом, от всего сердца благодарю за радость, доставленную Вашими песнями. Шлю Вам сыновний привет и горячее пожелание здоровья, бодрости и сил».
Взволнованный, великий акын экспромтом воскликнул:
Тихого Дона родные сыны,
Вы и Джамбулу родные сыны!
Сабит Муканов вспомнил 1954 год. В сентябре состоялся третий съезд писателей Казахстана. Михаил Александрович участвовал как представитель союзной писательской организации. Встретили его и разместили в Доме отдыха в горах. Во время прогулок он проявлял живой интерес к жизни казахов, старался глубже разобраться в ней.
Помню, я спросил тогда Шолохова, не думает ли писать на казахстанскую тему?
- Нет, не могу, - ответил он. - Можно писать только о том, что знаешь во всей полноте! Литературе нужна не экзотика, а настоящее знание жизни.
Тут хочется сказать, что недавно в личном архиве писателя нашли два листка рукописи. Сверху написано - «М. Шолохов. «По Западному Казахстану», а в конце второй страницы - «начало октября 1956 г.». Это говорит о том, что Михаил Александрович задумал очерк. Мне вспоминается, что он очень живо интересовался всем тем, что касалось казахов - их историей, бытом, легендами, образом жизни.
- Шолохов - человек высокого долга, - продолжал Сабит Муканов, - На писательском съезде он выступил с яркой речью. Дал высокую оценку казахской литературе и отповедь некоторым окололитературным халтурщикам, пытавшимся ошельмовать крупных казахских писателей. Это особенно было кстати в связи с обновлением руководства республики. Одним словом, Михаил Шолохов взял под защиту всю казахскую литературу. Помню конец его речи на съезде:
- Настоящая дружба обнаруживается в годы больших испытаний. В тяжелое время Отечественной войны моя семья нашла горячий прием у казахского народа - о ней заботились по-родственному.
Затем Михаил Александрович, приложил руки к груди, отдал поклон:
- За заботу, оказанную моей семье, тысячекратное спасибо казахскому народу!
У многих в эти минуты на глазах появились слезы.
- Многих поражало, да и до сих пор поражает роман «Тихий Дон», - продолжал Сабит Муканов. - Это такой ранний взлет могучего таланта.
Одно из самых наполненных событиями десятилетий русской жизни описано Шолоховым реалистично и всеохватывающе, эпохально. Картины природы перекрещиваются с яростными сценами боевых схваток, революционных битв, классовых столкновений. Неотделим от всего этого казачий быт, полевая страда, терпкое женское счастье, обжигающая любовь. Все общности и частности народной жизни объяла революция, и все они отразились в эпопее. Она не замыкается в донских степях. Действие, как это и бывало в те бурные времена, стремительно перебрасывается на фронты первой мировой войны и гражданской войны, в Москву и Петроград – туда, где разворачивались самые бурные события той эпохи. Прошло много лет, а со страниц «Тихого Дона» веет той же неизбывной жизнеутверждающей силой.

Бисен ЖУМАГАЛИЕВ
(Продолжение следует)

На снимке:
М.А. Шолохов в сопровождении Б.Ж. Жумагалиева в совхозе им. Курмангазы Казталовского района, где ему подарили белого верблюжонка. 1965 год.