«Не дай вам Бог жить в интересное время», - говорят, так приветствовали друг друга древние китайцы. А вот у моего собеседника неинтересного времени не было вообще, он творил время сам.
Его карьерный рост был стремительным: в двадцать пять – главный инженер крупного промышленного предприятия области, в двадцать семь он уже вошел в реальную политику. Он никогда не боялся «начать с начала». Не потому, что ему не ведомы сомнения, но творческий азарт был сильнее. У него были трудные победы – проигрывать ему не позволяло честолюбие – понятие, где главную роль играет такая нравственная категория, как честь. Там, где пофигисты-обыватели считают, что лучше всего не высовываться, честолюбцы не могут быть «как все». И тогда появляются новые открытия, вырастают новые заводы.
В «застойные» семидесятые, имея немалый опыт по своей специальности инженера-судомеханика, он начинает заниматься новым делом – геологией и нефтегазовым комплексом. А еще через пятнадцать лет на Карачаганаке будет забит первый колышек, с которого начнет свою историю завод акционерного общества «Конденсат», ныне одна из крупнейших компаний суверенного Казахстана.
Для меня, журналиста, имя моего собеседника значимо еще и потому, что именно по его инициативе и его стараниями в бурные девяностые годы в нашем городе появились две газеты – «Пульс» и «Надежда», изменившие информационное поле Приуралья, давшие первые ростки гласности и свободы слова.
Итак, мой собеседник – председатель совета Группы компаний «Конденсат», кавалер орденов «Знак Почета» и «Курмет», депутат областного маслихата Валерий Кинжегалиевич Джунусов, с которым мы встретились накануне его шестидесятилетия.

- Валерий Кинжегалиевич, у нашего народа есть хороший обычай: рассказывая о человеке, всегда вспоминать его родителей, ведь все мы родом из детства, поскольку формирование личности начинается в семье.
- Мои родители Кинжегали Хакимович Джунусов и Анна Казимировна Короткевич создали семью во время войны. Отец работал линейным механиком Уральского речного пароходства. Поскольку оно являлось элементом военной системы, отец, имея бронь, за Победу сражался в тылу. Мама, воспитательница детского дома, была эвакуирована со своими питомцами из Белоруссии.
Отец рос сиротой, никакой поддержки не имел, так что все, что называется материальной основой семьи, родители создавали сами. Семья, по нынешним меркам, была большой – два сына и две дочери. Забота о ней в основном лежала на маме, женщине сильной и волевой. Отец же пропадал на работе. Последние два десятка лет он возглавлял судоремонтно-судостроительный завод.
Сказать, что нас как-то особенно воспитывали, вели с нами «разговоры по душам», не могу. Нас воспитывала сама атмосфера в семье, где был непререкаем авторитет родителей и незыблемы общечеловеческие принципы: нельзя было лгать, небрежно выполнять свою работу, обижать слабого.
Отец, будучи руководителем крупного предприятия, никогда не позволял себе чиновничьего чванства, никогда не кричал на подчиненных. И это действовало гораздо сильнее, чем начальственный окрик. Он был одинаков в общении и с людьми высокого ранга, и с рядовыми рабочими. Никогда в нашем доме не было лицемерия и ханжества.
Я горжусь своими родителями.
- Именем Кинжегали Джунусова названа улица в Уральске…
- Да. По инициативе ветеранов речного пароходства его имя присвоено улице и теплоходу. Конечно, нам, детям и внукам, это лестно. Но мы понимаем, что это накладывает на нас и определенные моральные обязательства: надо соответствовать памяти отца.
- Ваше детство прошло на окраине Уральска. Вы, что называется, «затонский», так что и для уральской провинции вы еще, можно сказать, больший провинциал. Да и школа, в которой вы учились, элитарной, коими в то время считались первая и шестая, не была. И тем не менее вы становились призером предметных олимпиад и спортивных соревнований.
- Действительно, мое детство прошло на берегу Чапаевского затона. Для нас, затонских мальчишек, любая поездка в центр Уральска превращалась в заманчивое путешествие. Возвращаясь домой, мы хвастались: «В город съездили!». И школа № 13, в которой я учился, была самой окраинной. Но моему поколению повезло, в конце пятидесятых там работали замечательные учителя, бывшие фронтовики. Математику преподавал Алексей Сергеевич Истомин, историю – Николай Иванович Капранов, а моим первым учителем был Александр Иванович Саяпин. Эти люди знали цену слову, хлебу, жизни. Они не только преподавали нам основы наук, их уроки становились уроками любви к родине, к человеку.
В шестьдесят пятом году вместе с одноклассниками я впервые попал на городскую математическую олимпиаду. Когда увидел своих соперников из других школ – очки на носу, взгляды умные, - очень растерялся. (Тут не могу не вспомнить еще одного учителя – Алексея Федоровича Щербакова, преподавателя физкультуры. Благодаря ему наша школа всегда занимала призовые места на городских соревнованиях и по лыжам, и по легкой атлетике, и по шахматам. Я сам, имея спортивные разряды по лыжным гонкам, стрельбе, легкоатлетическому кроссу, был победителем в городском шахматном турнире). Так вот, войдя в аудиторию, почувствовал себя дубиной стоеросовой среди интеллектуалов. Но все первые места по математике на городской олимпиаде заняли ученики именно нашей школы. И на областной воспитанники Алексея Сергеевича победили остальных.
Моя первая награда, которой очень дорожу, - похвальная грамота Сибирского отделения Академии наук СССР, полученная за успехи в математике.
Тринадцатая школа научила нас встречать людей не по одежке, а по уму. Это тоже урок на всю жизнь.
- Вы закончили школу с серебряной медалью. Что помешало дотянуть до золотой?
- Получил четверку за сочинение «Образ Данко в советской литературе». Тогда высший балл за сочинение утверждался в городском и областном отделах народного образования. ГорОНО пятерку утвердил, о вот на областном уровне сочли ошибочным словосочетание «советский Данко». В этом усмотрели крамолу, и оценку снизили.
- Почему вы выбрали Ленинградский институт водного транспорта?
- Почему, наверно, объяснять не стоит. По семейной традиции. И Ленинград тоже поэтому. В этом институте учился мой старший брат Лев. И хоть наш вуз не был столь престижным, как, скажем, МГУ или ЛГУ, но знания он давал фундаментальные. Только на одном нашем судомеханическом факультете преподавали одиннадцать профессоров.
Ленинград – город уникальный. Обидно, что, перестав быть Ленинградом, он превратился в «бандитский Петербург». Со своей несвойственной славянам внешностью я никогда не чувствовал к себе пренебрежения - ни на улицах, ни, тем более, в институте. Ценились прежде всего способности человека, стремление к знаниям. Я получал именные стипендии, сначала Калининскую, а на старших курсах – Ленинскую.
Нам, «технарям», читали лекции по этике и эстетике. Не скажу, что был заядлым театралом и меломаном, но стандартный объем знаний и впечатлений, к которым обязывает жизнь в этом прекрасном городе, я получил.
- В Эрмитаже были?
- Много раз. Причем я «побывал» там задолго до своего приезда в Ленинград. Дома у нас был альбом «Путеводитель по Эрмитажу», привезенный отцом, который я очень любил рассматривать. Но одно дело глядеть на репродукции, и совсем другое – оказаться в этом великолепии, пройти по сверкающим позолотой залам лицом к лицу с творениями великих мастеров…
- Думаю, согласитесь со мной, что самое прекрасное время – студенчество. Молодость, амбиции, погружение в науку, мечты о будущем. Но я еще говорю, что самое счастливое время в студенчестве – это стройотряд. В прошлом году ССО отметили свое пятидесятилетие. Вы, четыре года проработавший в студенческом стройотряде, согласны со мной?
- Наш студенческий отряд не вполне был строительным. Мы работали грузчиками в порту города Усть-Кут Иркутской области, отправляли грузы в Якутию и Магаданскую область, связь с которыми осуществлялась только водным путем. И надо было успеть за лето отгрузить в отдаленные районы Севера все необходимое для нормальной жизнедеятельности, начиная с экскаватора и кончая банкой сгущенного молока.
Школу студенческого стройотряда я прошел в полной мере – от рядового грузчика до командира. Сейчас удивляюсь смелости руководителей нашего вуза, отправивших своих студентов за семь тысяч километров в область, где рядом с городком располагались девять лагерей с заключенными.
- А были инциденты?
- Было всякое. Вот там-то, будучи комиссаром, а потом и командиром стройотряда, я получил первые навыки управленческой работы. Сегодня любому парню трудно представить такое: тебе двадцать один год, а за тобой – жизнь и судьба ста семидесяти твоих ровесников.
- Судя по вашей биографии, вы пожизненный лидер, формальный и неформальный. Первый в олимпиадах и соревнованиях, комсорг курса, командир стройотряда. В двадцать пять лет главный инженер Уральского речного пароходства, в тридцать – начальник областного управления Госкомнефтепродукта Казахской ССР, в сорок – первый секретарь Уральского горкома Компартии Казахстана. Это те самые «медные трубы», испытания которыми нередко оказываются страшнее, чем испытания «огнем» и «водой». Власть портит людей, для многих она – синоним вседозволенности. А что для вас значит быть лидером?
- Это, прежде всего, ответственность. Какая вседозволенность, когда я свободно чувствовал себя только во время отпуска, когда уезжал из Уральска и становился обычным гражданином! Лидерство – большая и тяжелая ноша. И прав у лидера гораздо меньше, чем обязанностей. Ты не имеешь права на слабость и малодушие, потому что за тобой люди, которые верят в тебя. Ты не можешь быть хамом, жуликом, неряхой. Да, да, твой внешний облик тоже работает на твой имидж. Лидер не может быть без авторитета, а он, авторитет, не дается вместе с начальственным креслом, его надо заслужить работой, знаниями, поступками.
- Валерий Кинжегалиевич, мы с вами люди одного поколения и одной страны, которой теперь нет на карте. Так кто же мы – советские или «совковые»?
- «Совками» могут называть себя только неудачники. Никогда «совком» себя не считал и никогда не позволял себе плохо говорить о советском периоде. Да, у нас было много недостатков. Да, в истории Советского Союза были трагические страницы. Да, экономическая система часто была неповоротлива. Но мы жили в большой стране, где каждый человек был социально защищен, где любая уборщица могла отдохнуть по профсоюзной путевке на курортах Крыма или Кавказа, у нас было лучшее в мире образование, а труд был не только конституционным правом, но и обязанностью. У нас была Великая Победа – одна на всех, у нас был Гагарин!
Не будь советского периода, мой отец, казах-сирота, никогда бы не стал директором завода. Да и семья наша не состоялась бы. Не будь советского периода, трудно говорить о том, какое будущее у Казахстана.
Нет, «совком» я никогда не был и термин этот считаю оскорбительным.
- Излишне напоминать вам, какую эйфорию в обществе вызвала перестройка. Трансляции съездов приковывали к телеэкранам всю страну посильнее «Рабыни Изауры». В Уральске вы были, пожалуй, главным «перестроечником». Впервые выборы первого секретаря горкома партии в апреле девяностого года прошли на альтернативной основе. И горком, возглавляемый вами, стал лидером демократических преобразований. Но прошел всего год, и слово «демократ» народ стал произносить как ругательное… Почему, на ваш взгляд, обещанные реформы не получились, а 18-миллионная армия коммунистов так легко согласилась с роспуском?
- Дело в огромном разрыве партийной элиты с низовыми организациями. Верхушка партии оказалась просто недееспособной. На ХХVII съезде КПСС состоялась встреча демократического крыла партии с Горбачевым. Нас было человек триста. Разговор шел жесткий. Мы задавали ему неприятные вопросы, желая получить ответ: почему то, что требуется жизнью, никак не подкреплено решениями Политбюро? У нас были конкретные предложения по реформированию партийной системы и страны. Горбачев вел себя истерически, два раза выбегал из кабинета, не хотел нас слушать. Стало понятно - что называли «реформой», лишь ее имитация. Партия оказалась неуправляемой, следовательно, обреченной. Сложилась именно та ситуация, когда «верхи не могут, а низы не хотят», что неминуемо приводит к социальным переменам.
- В 1991 году было создано Демократическое движение Приуралья, которое объединяло людей разных политических взглядов, - коммунистов, либералов, консерваторов. Прошло двадцать лет, и идеи либерализма уже не столь привлекательны в народе. Не думаю, что наш народ против демократических свобод. Наверное, все дело в том, что либералы противопоставили себя не просто консерваторам, но и тому, что в нашей стране взращивалось столетиями, что помогало одерживать ратные и трудовые победы, - патриотизму, повторив известные слова: «Патриотизм – это прибежище для негодяев».
За эти двадцать лет ваши политические взгляды изменились?
- Нет, не изменились. Что такое либерализм? Это система, при которой существуют определенные возможности самовыражения личности: свобода выбора, свобода слова, совести, свобода предпринимательства. Свобода, но не вседозволенность. Свобода – это не только осознанная необходимость, но и ответственность перед совестью, законом, людьми.
Плохо, когда кто-то присваивает себе право: «Либерал – это я». И тогда имеем Жириновского – карикатуру либерализма на политической арене. Или Зюганова, который называет себя главным патриотом России. Вот и стали эти два понятия антагонистами.
Для меня либерализм и патриотизм - слова-синонимы. Экономическая и политическая системы должны быть либеральными. Но это не преуменьшает роли государства, которое должно быть сильным, обеспечивая национальную безопасность, социальную защищенность граждан, контроль за налогами.
- Летом 1992 года было создано акционерное общество «Конденсат». На открытии МТУ-400, первого в независимом Казахстане предприятия по переработке углеводородного сырья, президент страны Нурсултан Назарбаев с гордостью сказал: «Наши ребята нашли средства и возможности без участия правительства построить завод». А уже через шесть лет вокруг АО «Конденсат» объединились несколько компаний. Это было предприятие, созданное по всем правилам рыночной экономики. Но в 2001 году случилось то, что сейчас называется рейдерством. Причем, насколько я помню, в роли рейдера выступило само государство в лице министерства финансов, желая прибрать «Конденсат» к своим рукам. И вы вступили в борьбу с чиновничьей ратью.
Читая ваши интервью в республиканских газетах, я вспомнила, как встречалась с журналистами только что открывшейся «Надежды», вы призывали нас быть дипломатичными, всегда искать компромиссы. И вот цитата из вашего интервью: «Вся возня вокруг нашего небольшого завода изначально была направлена на то, чтобы осуществить неправедный передел собственности. Тем самым дело АО «Конденсат» переросло рамки локального хозяйственного вопроса и по сути превратилось в политическое… Отечественные инвесторы теряют уверенность в незыблемости правовых устоев нашего государства»…
Прочитав тогда эти строки, я подумала: Джунусов совсем страх потерял. Какая уж тут дипломатия, какие компромиссы... Вы действительно не боялись?
- Начнем с того, что я не склонен рассматривать этот конфликт как рейдерство государства. Рейдерами являлась группа чиновников, которые в своей затее пользовались государственными инструментами.
Было ли мне страшно? Конечно, я ведь не сумасшедший и очень хорошо понимал всю степень серьезности ситуации. Не скрою, опасался и за свою судьбу, и за судьбу своих близких, и за тех людей, кто работал рядом со мной. Ведь уже ходили слухи о новом руководителе «Конденсата». И кто знает, уцелел бы тот коллектив, который складывался на протяжении десяти лет. Я не скрывал угрожающего положения перед сотрудниками. Некоторые, не веря в благоприятный исход дела, уволились. Я их понимаю и не осуждаю. И благодарен тем, кто остался со мной.
- А вы сами-то верили в победу?
- Я знал, что бороться буду до конца. Просто я был обречен на эту веру, так как защищал не только себя, но и весь огромный коллектив.
- Что же перевесило чашу весов в пользу «Конденсата»?
- Вмешательство президента страны, после чего минфин и «Конденсат» пришли к мировому соглашению, по которому завод выплатил все долги министерству, а министерство – заводу. Но недремлющее око фискальных органов мы ощущаем на себе постоянно.
- В один из наших давних разговоров вы признались, что несмотря на существующую безработицу, у вас нехватка грамотных инженеров и квалифицированных рабочих. Тогда «Конденсат» выделил гранты для выпускников школ, поступающих на факультеты, связанные с нефтегазовой промышленностью, с тем, что после получения диплома они будут работать в структурах ГК «Конденсат». Вы можете что-то сказать о результатах того эксперимента?
- К сожалению, эффективность этой акции оказалась очень низкой. Многие выпускники вуза не выдержали тестирования при поступлении на работу. Когда же предлагали зачислить их рядовыми рабочими, они обижались: «У меня диплом о высшем образовании, а вы мне предлагаете стать простым, скажем, бурильщиком». Хотя ничего в этом зазорного не вижу. Сам с двенадцати лет работал на каникулах. Был маляром на стройке, а в четырнадцать – мотористом. Наоборот, считаю, если ты руководишь людьми, должен знать работу изнутри. Это дает преимущество перед теми, кто после студенческой скамьи сразу стал управленцем.
Так что кадровую политику мы пересмотрели. У нас налажена связь с профильными факультетами вузов Москвы, Оренбурга, Самары, где учатся уральские ребята, которые готовы после института вернуться на родину и стать достаточно перспективными специалистами. Второе направление – это обучение собственных рабочих, у которых хоть и нет дипломов, но есть желание учиться и которые преданы компании.
- Я знаю, что у вас много единомышленников, но известно и то, что вас не единожды предавали. Часто приходится слышать: «Могу простить все, кроме предательства»… Вы согласны с этим?
- Конечно, когда предают – это больно, обидно. Но я человек не мстительный, долго зла не держу. Жизнь приучает ко всему относиться философски. Уверен, ни один поступок не остается без ответа - ни добрый, ни злой. То есть, как сказано в Библии: «Каждому по делам его». Я же зла предавшим не желал никогда.
Что же касается друзей и единомышленников, это величайшее богатство и счастье. Но единомышленник не значит подхалим. Таких не терплю. Мне повезло, ведь рядом всегда были люди, которые разделяли мои трудности и верили мне. А ведь они тогда тоже рисковали. С этими людьми мы рядом более двадцати лет. Я не хочу называть их поименно, боясь кого-нибудь забыть, но очень ценю наши отношения, их преданность делу.
- Шестидесятилетие – время не подведенных итогов. Какое событие в жизни вы могли бы назвать самым главным?
- Как ни странно будет это услышать от производственника, но все-таки самые значительные события – это моя женитьба и рождение детей, Эдуарда и Татьяны. Лет двадцать назад я бы, наверно, ответил по-другому. С годами приходишь к пониманию простых человеческих ценностей. Однажды человек задает себе вопрос: зачем ты жил? И оказывается, чтобы увидеть в детях свое продолжение. Все остальное преходяще.
Я очень благодарен своей жене Наталье Александровне за ту ауру, которая создана ею в нашем доме, за ее терпение, за ее заботу. В молодые годы я мало уделял внимания семье, некогда было. Мой тыл создавала она. И этот тыл был надежным. А сейчас у меня уже двое внуков – Николай и Анна.
- Легко вошли в статус дедушки?
- Очень естественно, тем более что дедом я стал поздно, в пятьдесят семь лет. Так что никаких комплексов по части прошедшей молодости не испытывал.
- Если есть свободное время, на что его тратите?
- Всегда любил читать. Для нашего поколения книга – это среда обитания. Правда, меньше стал открывать художественную литературу. Увлекся историей. В этом плане открытием и откровением для меня стали книги Льва Гумилева и Мурада Аджи.
Ну и, конечно, стараюсь держать себя в форме. Поэтому занятие спортом не прекращаю. Волейбол и бадминтон – мои любимые игры.
- Что бы вы попросили у Всевышнего на следующие, скажем, шестьдесят лет?
- У меня, если можно, две глобальные просьбы и одна, так сказать, в рабочем порядке.
Я бы очень хотел видеть процветающим мой Казахстан. Он не сможет быть богатым только за счет нефти и десяти-тридцати крупных предприятий. Необходимо развитие малого и среднего бизнеса. Хочу, чтобы казахстанцы жили достойно и не завидовали другим странам. Возможности у нас колоссальные, но мы еще не научились ими пользоваться.
Я прошу у Всевышнего благополучия для моей семьи, чтобы Дерево Жизни, посаженное моими предками, крепло и разрасталось. Мира и добра всем моим друзьям и соратникам.
И еще я бы хотел успеть реализовать пару хороших проектов, чтобы «Конденсат» более крепко стоял на ногах. Речь идет о пуске второй очереди завода по производству топлива по евростандартам и строительстве завода по производству полипропилена.
Вот, пожалуй, и все…
- Я же хочу пожелать, чтоб все, задуманное вами, исполнилось. Ибо, как говорили древние, дорогу осилит идущий.

Татьяна АЗОВСКАЯ