Продолжение.
Начало в №№ 22-32,
36-50 2007 г., №№ 2-3 2008 г.

Наша история полна загадок и тайн. Ее неоднократно подправляли в угоду правителям и политикам, а потому даже такое, казалось бы, недалекое прошлое, как революция 1917 года, по-прежнему остается неким мифом. Но что же на самом деле происходило 90 лет назад в Уральске?
Об этом задумался Николай Григорьевич Чесноков. Итогом его кропотливого труда стала книга «Исторический провал», право первой публикации которой старейший журналист Приуралья предоставил «Надежде». Редакция благодарит автора за сотрудничество и надеется, что уральцы вновь откроют для себя много интересного, а еще больше – неожиданного, в том числе, возможно, и о своих родственниках, живших в ту пору коренных перемен.

Из потока дней

- А Бога тоже приберете к рукам?
- До Бога высоко… Но и с него спросить не мешает. Пошто так несправедливо? Нет, батя, Россия для всех должна быть одинаковым домом. Захотел у казаков жить – живи одинаково с ними, захотел с хохлами – живи, поехал к киргизам – ночуй, как они.
- А казаки вон нейтралитет объявили. Не хотят быть с Россией, а хотят жить сами по себе, лишь не мешали бы жить самим, промежду прочим, - с тобой. Не выгоняют же?
- Не-ет. Выгони нас, а кто станет работать на железке, на вашей мельнице? Они-то – в степи да на Урале.
- Вот-вот. Не будь они в степи, кто бы дал мне работу на мельнице? Кто бы хлебом тебя, дурака, кормил, а? На железке завсягда найдутся работники. Там платят поболе, чем в степу. Правильно говорю, Семен Осипыч?
- Найдутся. Но хозяином мельницы иль еще чего там – кому не хочется стать? А если обещают, как тут отказываться.
- Чтоб хозяевать, надо головой мозговать, а чтоб хозяином быть – надо умом варить. А у вас, прости Господи, вместо мозгов – опилки, да и те гнилые.
- Батя, когда наши придут, и делить все станем промеж себя, я тебе припомню.
- Никак угрожаешь?
- Не-е, твой пай за тобой, за пролетариев. Я так – к слову, один на один припомню.
- Ну-ну, валяйте, только не в штаны. И знайте. Мне вашего награбленного на дух не надо.

Время

Действительно, у Андрея Харитоновича была возможность поживиться чужим еще в ходе братской войны, но он не взял и ржавого гвоздя, хотя кое-кто из его товарищей по работе изрядно прихватили. В голодные годы ходил на родную мельницу Макарова, выметал по сусекам и амбарам мучную пыль, собирал по зернышку. Однако и это не спасло – оба с Пелагеей Дмитриевной отдали Богу души.
Сын Дмитрий после гражданской войны пошел в гору – был председателем промартели, членом губисполкома, закончил в Уральске совпартшколу, а в 1938 году его, как говорили тогда, «замели» как врага народа. Справку о реабилитации выдали внукам.
Баркалов с Анфисой Андреевной в мире и согласии с собой и властью прожили отведенное им Богом, вырастили детей и даже успели покататься с сыном на его горбатом «Москвиче».

Августовские новости

Обилие влаги весной дало хороший урожай трав в степи. Густ и высок острец, житняк, особенно по заливным лопатинам и ильменям. Из-за военных действий сенокос начали лишь 16-17 июня, а в прежние годы первый степной покос подходил бы уже к концу, а теперь заканчивается лишь в августе, да и то не всеми.
В августе, начиная с воскресенья 5-го, в театре «Современник» демонстрируется «исключительный боевик», как сообщают газеты.
Идет драма в пяти частях «Тобой казненные». В главных ролях «любимцы публики Вера Холодная и В. Максимов».
Анонс: следующая программа «Танцовщица черной таверны».
Продается рояль за 1500 рублей.
Хвостов продает ресторан с мебелью – угол Сызранской и Самарской.
Комитет членов Учредительного собрания в Самаре совместно с представителями Войскового правительства решили построить железную дорогу между Самарой и Уральском.
Полковники С. Г. Курин, С. Самарцев, Н. В. Мизинов, В. С. Толстов, М. Ф. Мартынов, Б. И. Хорошхин произведены в генерал-майоры. Если к ним добавить произведенных еще при царском строе В. И. Акутина, В. С. Бородина, В. П. Мартынова, А. К. Еремина, Железнова, генерал-лейтенанта Г. П. Любавина, С. Е. Толстова да еще прибывшего в войско Н. А. Савельева, то получится на каждый полк по генералу.
Газета «Яицкая воля»: «Теперь народное право» - вот возглас, на котором в станицах строится в настоящее время общественная жизнь. На нем зиждется угнетение одних и свободная, граничащая с произволом жизнь других… На нем создается ненависть к интеллигенции части поселка, развал власти и неустойчивость ее…».
В августе Войсковой съезд постановил: месячная плата рабочим-военнопленным при готовом содержании не может быть менее 25 рублей в месяц.

Из потока дней

- Опять холера припожаловала… Бирегтись надо. Бизлят за бизлятом. Пришла беда – отворяй ворота.
- Я давно уж переварну воду пью и хлебово только сварку ем. Да как уберечься? У меня мытница. Самим не пожить. Одни заходят, другие выходят. Почитай, родственников – чуть не полгорода, а знакомых и друзей – весь город, да и из станиц пожалуют – толмошатся днями.
- Надоумил, Фролыч. И я начну отварну воду пить. Мы с тобой опарки, что ль? Одногодки. Тамыры. Я это к чему? Слышал, небось, наш возраст последний к призыву. А в строю – хоть бы какой водички испить. Вот и уберегись.
- Знамо дело, в строю привередничать не станешь. А береженого Бог бережет.

День в русле веков

Степь полынная, степь полынная, широка ты, что море Каспийское, и волны по тебе ходят такие же крутые, белогривые. Зимой заметет-задует не на день-другой, на неделюшку – света вольного не видать, будто ты в пучине морской. Вынырнешь на миг, и вот-вот опять нахлобучит, захлестнет тебя очередной волной снега белого – захлебнешься, утонешь.
Да, не будь под казаком его лохматой сивки-бурки, бредущей по ведомой только ей невидимой дорожке, давно бы его без попа отпели вьюги-метели. Но он живой и летит аллюром над привольной степью, поднимая пыль столбом, подминая то ковыль, то полынь, наслаждаясь волей и ветром в своих крыльях-парусах распахнутого кафтана. Сполохами зари негасимой мелькают малиновые лампасы и околыш на фуражке его, удерживаемой ремешком под подбородком, летит казак в просторы необозримые – его просторы.
- Да, все это моя земля. Ну и что, если кем-то засеян этот клин, мимо которого я только что пронесся… Ну и что, если не моя косилка прошлась по этим ильменям и не мои стоят скирды сена… Ну и что, если эта отара, как и тот косяк, не моя… Но все это моя земля, как и Севрюгина, Пиунова, Болдырева, Лухманова, от Бога неделеннная, ни чиновником, ни царем не межеванная, - моя и тысяч таких же, как я, кого называют уральскими казаками.
Они здесь выращивают хлеб, нагуливают скот, а я выбрал загон чуть дальше и поставил свой хутор. Мне больше нравится мой Валогин. Копани - мары, как застывшие волны Хвалынского моря, некогда плескавшегося здесь, и все та же степь, ковыль белобрысый да полынушка–горька травынька, как в песне поется. И соседи – мои друзья, тамыры. Не часто, но съезжаемся, то в гости, то просто так, по делу. Вот и скачу к одному из них – повидаться, побалакать.
Степь ковыльная, степь полынная из края в край – вся моя. И кто, скажите, кто осудит меня за то, что я стеной стоял у того заветного рубежа, за которым начинается моя земля, за который хотели пройти непрошенные чужаки. Я к ним – ни-ни. Почему они ко мне идут незвано-непрошено? Идут не просто так посудачить насчет жизни или в гости – милости просим, а хотят отобрать мою волю, мою землю. Почему они думают, что чужая власть мне нужнее моей, пусть не хорошей? Но не принуждайте, мы сами управимся.
Я видел их – ребята как ребята. Теперь их, военнопленных, раздают на время уборки работниками. Власти велят, чтобы им харч приличный был да еще и приплачивать. Обходился и обойдусь без них. Видел – люди как люди, но больно завидущие, как бабы, на чужое охочие. Вон у меня нынче урожай, прямо скажем, не удался. А у Лупа Лагашкина выдался хоть куда. Ржи цветут. Пшеничка начинает выбрасывать колос, высокая, густая. Да и то, ведь июнь к концу, июль косцу. Справлюсь со своим урожаем, надо будет ему помочь. А чему завидовать, когда вся наша жизнь – игра случая. Нынче у него, завтра у меня. А вот травы нынче хороши – куда ни глянь, везде скирды да стога, как горы.
Степь ты, степушка – мать моя родимая, кормилица неистощимая на своих-то рубежах – гранях вековечных горой подымусь, заставой непроходимой стану.
Послушаю, что друг закадышный скажет. Чую, чует мое ретивое – затрубят трубачи тревогу, сзывая сынов Урала на подвиг ратный, на сраженьице последнее. Боюсь, не дадут убрать урожая. А казак, не продавший хлеба, и с полными закромами – бедняк.
Нет, хлеб дали убрать. Лишь в сентябре началось третье наступление красных частей на Уральск. Уже с трех направлений. Но и оно захлебнулось. Впрочем, и Валогин захлебнулся кровью где-то под Зеленым.

Сентябрьские новости

11 сентября в телеграмме, направленной в Омск, четко определены границы Западного отделения Алаш-Орды: «Вся Зауральная часть Уральской области, которой были введены земские управления, была отделена от войсковой территории Уральской области, и на этой ее части образована совершенно самостоятельная Уральская область, вошедшая в состав Алаш-Орды Уильского оляята».
Тогда же Чрезвычайное Уральское областное земское собрание постановило Зауральные части области Уральского, Лбищенского и Гурьевского уездов переименовать в Чингирлауский с центром в Чиликском базаре, Джамбейтинский – в Джамбейте и Сагизский уезды. Уральская область распалась, но два правительства – войсковое и алашордынское – до поры поддерживали союзнические отношения.
В сентябре Оренбургский войсковой круг пригласил на свои заседания представителя донского и уральского казачества. Обсуждался вопрос о создании Юго-Восточного союза казачьих войск. Атаман Оренбургского войска А. И. Дутов настаивал на создании федеративной казачьей республики.
Общие собрания казаков рекомендуют наиболее отличившихся казаков в производство офицеров.
Из Самары в Уральск прибыло 10 тракторов, работавших на нефти. Как сообщали газеты: «Силы работы до 30 лошадиных сил. В рабочий день один может вспахать до двух десятин». Для организации большевистского подполья и партизанского движения после длительной беседы с В. И. Лениным в Уральск направляются два коммуниста.
Американец по происхождению, Артур Меурте (по некоторым воспоминаниям Аркадий Милке, по другим источникам – Аркадий Мартине), прибыв в Уральск, выдает себя за английского агента Урало-Каспийского нефтяного общества и принимается верхами казачества.
Другим разведчиком был Иван Фролович Зеленин – учитель местной школы, комиссар по городским делам в Уральском Совете. Прибыв из Москвы, куда он был направлен Советом в командировку, устроился работать в Уральское депо слесарем. Здесь в августе он создает подпольную большевистскую группу.
Советским разведчикам удается передать в штаб Красной Армии важные данные, в частности, раскрыть заговор бывшего штаб-ротмистра Буренина и командира одного из полков Бредихина, намеревавшихся поднять мятеж в частях Красной Армии.
Уральской контрразведке удалось напасть на след Меурте. Он изменяет имя и работает как Аркадий Николаевич Латыш. И все-таки его и Зеленина разоблачают алашордынцы Джанша и Халил Досмухамедовы и эсер Попов, знавшие их по Москве, где они встречались в Совете народных комиссаров.
Артур Меурте и Иван Зеленин были арестованы и расстреляны 7 ноября 1918 года около поселка Богатского.

Николай ЧЕСНОКОВ
(Продолжение следует)